Кто вы такие? Йа вас не звал! Идите нахуй!

Есть тут у нас рядом с работой магазинчик. Держат его азербайджанцы; соответственно, продавцы тоже все азербайджанцы. А рядом у нас Апрашка (Апраксин двор, сукарынок) и ремонтируют здание, соответственно, гастеры. Ещё есть грузины, абхазцы и армяне. И все они ходят затовариваться едой в этот магазин. А я постоянно становлюсь свидетелем того, как вся эта братия ругается между собой либо с продавцами. Вот, например, в очереди стоят друг за другом армянин-строитель (очень плохо говорит по-русски), абхазец-асфальтоукладчик (ещё хуже говорит по-русски) и грузин-торговец (великолепно говорит по-русски с аццким акцентом). И обслуживает их азербайджанец-продавец (русский на среднем уровне). Происходит это примерно так:
Армянин-строитель долго смотрит на азербайджанца-продавца и говорит:
— Слюш, эти, ватэта, вотки, хароший?
Продавец искренне не понимает (я, кстати, сзади стою, тоже не очень догоняю). Продавец удивляется:
— Щито?
— Ватета хароший?
— Щито?
— Э-э-э, ты чо? Ватета хароший?
— Щито ватета? Э-э-э? Гавари, а?
— Вотки хароший? Ты дурак, да?
— Э-э-э, зачем дурак, ты хуй!
Армянин-строитель морщится, что-то вспоминая, и поворачивается к абхазцу-асфальтоукладчику, шёпотом спрашивая:
— Хуй? Бла-бла-бла хуй?
Асфальтоукладчик с прояснённым лицом, улыбаясь:
— Бла-бла-бла, сама хуй, бла-бла-бла, песда! (пауза, потом радостно) Мудак!
Строитель одухотворённо поворачивается к продавцу и выпаливает:
— Сам хуйпесда. Ти мудак!
Продавец искромётно парирует:
— Э-э-э, щито?
Стоящий передо мной грузин-торговец не выдерживает и, жестикулируя, разруливает ситуацию:
— Слющай, заибали, а? Мне тут утром стоять, да? Ти будешь хуй, ти песда, ти мудак. Этому дай вотка харощий, а ти нахуй, патом вазмёщ, адин хуй, как палавой орган нипанимаешь па руски. Мине винбилидан.
Продавец вопросительно:
— Щито?
Грузин в сердцах разворачивается и уходит. Из дверей орёт:
— Билять нируская! Я тоже достаивать не стал. Уходя, слышал:
— Вотки хароший?
— Щито?
— Сюка!
— Ты хуй!

Эллочка с шиком провезла стулья по Варсонофьевскому
переулку. Мужа дома не было. Впрочем, он скоро
явился, таща с собой портфель-сундук.
— Классный юзерпик, — отчетливо сказала Эллочка.
Все слова произносились ею отчетливо и выскакивали
бойко, как горошины.
— Здравствуй, Еленочка, а это что такое? Откуда стулья?
— Пазитиф!
— Нет, в самом деле?
— Гламурно!
— Да. Стулья хорошие.
— Готично!
— Подарил кто-нибудь?
— Ужоснах!
— Как?! Неужели ты купила? На какие же средства?
Неужели на хозяйственные? Ведь я тебе тысячу раз говорил…
— Эрнестуля! Выпей йаду!
— Ну, как же так можно делать?! Ведь нам же есть нечего
будет!
— Фтопку!..
— Но ведь это возмутительно! Ты живешь не по средствам!
— В газенваген!
— Да, да. Вы живете не по средствам…
— Где модератор?
— Нет, давай поговорим серьезно. Я получаю двести
рублей…
— Выпей йаду!
— Взяток не беру… Денег не краду и подделывать их не
умею…
— Ханжа, убей себя!..
Эрнест Павлович замолчал.
— Вот что, — сказал он наконец, — так жить нельзя.
— Помой хобат, воняет, — возразила Эллочка, садясь на новый стул.
— Нам надо разойтись.
— В Бобруйск, жывотное!
— Мы не сходимся характерами. Я…
— Низачот, парниша.
— Сколько раз я просил не называть меня парнишей!
— Оффтопик!
— И откуда у тебя этот идиотский жаргон?!
— Афтар, учи албанский!
— О черт! — крикнул инженер.
— Готично!
— Давай разойдемся мирно.
— Фтему!
— Ты мне ничего не докажешь! Этот спор…
— Каменты рулят.
— Нет, это совершенно невыносимо. Твои доводы не
могут меня удержать от того шага, который я вынужден
сделать. Я сейчас же иду за ломовиком.
— Жжош!
— Мебель мы делим поровну.
— Ужоснах!
— Ты будешь получать сто рублей в месяц. Даже сто
двадцать. Комната останется у тебя. Живи, как тебе хочется,
а я так не могу…
— Слив защитан, — сказала Эллочка презрительно.
— А я перееду к Ивану Алексеевичу.
— Ахтунг!
— Он уехал на дачу и оставил мне на лето всю свою
квартиру. Ключ у меня… Только мебели нет.
— Ахуеть, дайте две!
Эрнест Павлович через пять минут вернулся с дворником.

— Ну, гардероб я не возьму, он тебе нужнее, а вот
письменный стол, уж будь так добра… И один этот стул возьмите, дворник. Я возьму один из этих двух стульев. Я думаю, что имею на это право?.. Эрнест Павлович связал свои вещи в большой узел, завернул сапоги в газету и повернулся к дверям.
— Картинки не грузятся, — сказала Эллочка граммофонным голосом.
— До свиданья, Елена.
Он ждал, что жена хоть в этом случае воздержится от
обычных металлических словечек. Эллочка также почувствовала
всю важность минуты. Она напряглась и стала искать
подходящие для разлуки слова. Они быстро нашлись.
— Киса, ты с какова горада?
Инженер лавиной скатился по лестнице.

Наталья Пушкина:
Первая нах! Ща почетайу…

Наталья Пушкина:
Затронуло до глубины души. Сашенька, обязательно пешы ещщо!

Лермонтов:
Пушкен жжот!

Дантес:
кг/ам Афтар, убей себя!

Кюхельбекер:
Жжошь, Санёк! Взаправду жжошь!

Turgenev:
Ya seichas v Baden-badene, poetomu pishu translitom. Kreativ ponravilsya. Peshi escho!

Гоголь:
Афтар — аццкий сотона! Крео пиздат.

Чехов:
Местами прошибало слезу, местами смеялсо, и все чиновники поглядывали на меня с явным недовольством. Думал уволят нахуй.

Л.Н. Толстой:
Прекольно, но мало…

Салтыков-Щедрин:
Неплохо, правда сказки у афтора намного лучше получаюца, да и повеселее.

Достоевский:
Щедрин, не песди! Ты со своими сказками совсем ёбнулся. Афтар реально отжог, просто это абсолютно другой жанр.

Есенин:
Про распиздяя. Понравелось…

В.И. Ленин:
Толстой всё сказал

Набоков:
Не раскрыта тема ебли!

Бунин:
Согласен с Набоковым

Маяковский:
Жму руку, товарищ! Как говорят буржуи: «Респект!»

Чуковский:
Неасилил

Людмила Гурченко:
Ничо так, гламурненько!

Юрий Куклачёв:
У ката уши дленнее беспесды

Н.С. Хрущев:
:consored:, да ты охуел столько песать! Чуть глаза не сломал!

Н.С. Хрущев:
Сцука, предыдущий камент не туда запостил. Это было к «Войне и миру» Толстого. гыыыы… А у Пушкина ничо так, жызненно…

В.В. Путин:
Буду краток © готичьно!

«- Не мог бы, — признался Пилюлькин.
— Вот видите, а у нас все смогут — хотите белочку, хотите зайчика.
— Ну ладно! — махнул Пилюлькин рукой и принялся напяливать на себя сарафанчик.»

Николай Носов «Приключения Незнайки и его друзей»

Градусники

Какие все же тонкие извращенцы все детские писатели. Взять хотя бы Астрид, извиняюсь, Линдгрен и ее в меру упитанного педофила с пропеллером. Или того же Николая Носова — в его Незнайке крайне сомнительных моментов более чем достаточно. Единственным детским писателем, которого я уважал за анти-педофилические настроения, был старый кислотник Корней Иванович Чуковский. Пускай у него там кривые умывальники по дому бегали и раки на хромых собаках смеялись — это творческому человеку простительно. Однако, несколько дней назад, когда я перечитывал «Бармалея», моя вера в человечество сильно пошатнулась. Знаешь как уважаемый Корней Иванович закончил это стихотворение? Вот как:

Потому что Бармалей
Любит маленьких детей,
Любит, любит, любит, любит,
Любит маленьких детей!

Ну а следующие строки из «Айболита» меня вообще убили:

Десять ночей подряд
Он лечит несчастных зверят
И ставит и ставит им градусники!

«Даня», — подумал я, прочитав все это, — «А почему бы и тебе не стать детским писателем? Ты ведь тоже извращенец!». И тут же я написал ремейк на знаменитую сказку Носова. Настоятельно рекомендую тебе читать это произведение на ночь своему младшему братику или сестричке, подготавливая их тем самым к жизни в реальном мире.

Новые приключения Незнайки

Незнайка проснулся и тут же застонал от жуткой головной боли. Голова буквально раскалывалась на части, все тело ныло, во рту же вообще творилась полная клоака. Незнайка сморщился и окинул взлядом комнату: обои и кровать были тщательно заблеваны, на полу валялись пустые бутылки из-под водки, а рядом с ним на кровати лежало мертвое тело музыканта Гусли, из окровавленного анального прохода которого торчала длинная флейта. Руки Гусли были связаны за спиной чьим-то бюстгальтером. «Да уж, нефигово вчера посидели! Попили, блин, пивка…», — подумал Незнайка, с подозрением прислушиваясь к болезненному зуду в своей собственной заднице. События прошедшей ночи были начисто стерты из его памяти. «Надо идти к Пилюлькину. Пускай какие-нибудь колеса от похмелья прописывает. Да и в КВД провериться не помешало бы, похоже с Гуслей мы не только песни пели. » — решил он после недолгого раздумья.

В больнице Незнайка застал Пилюлькина сидящим за большим столом, на котором лежало несколько десятков разноцветных таблеток и капсул. Судя по сумасшедшим, бегающим глазам доктора и его широкой улыбке, он уже успел принять пару-тройку своих пилюлек. Здесь же тусовался и Винтик, который варил на плите какую-то сомнительную жидкость в железной миске и увлеченно возился с различными химикатами. Картину Репина «Торчки улетели» дополнял лежащий в углу Шпунтик. Его лицо было накрыто грязной, замызганной тряпкой, от которой довольно сильно несло бензином.
— Слышь, Док, у тебя от похмелья транки есть? Ну или хоть спирту плесни поправиться, — нарушил тишину Незнайка.
— Незнаечка, Незнаюшечка, пупсик мой ненаглядный, а у тебя деньги есть? Иди-ка сюда, мы тебя сейчас поправим! — пропел Пилюлькин и набрав в шприц пять кубиков раствора, сделал внутривенную инъекцию Винтику. Затем любовно погладил его по головке, уложил на пол и накрыл глаза мокрой тряпочкой.
— Главное что? Главное — это йод, — еще раз любовно проворковал он, промывая шприц.
— Пилюлькин, кончай гонять, я Гуслю замоч… то есть я хочу сказать несчастный случай с нашим Гуслей приключился. Лежит теперь там мертвый со спущенными штанами и флейтой в жопе, — раздраженно буркнул Незнайка.
— Как ты говоришь, со спущенными штанами…у тебя дома лежит…и, наверное, тепленький еще совсем, — мечтательно пробормотал Пилюлькин, вмазавшись в паховую вену. — Надо будет сходить …м-мм.. посмотреть.
— Да ну вас, торчков, в баню, пойду к Знайке тогда, может он поможет, — махнул рукой Незнайка.

Путь к Знайке лежал через небольшой парк, который коротышки разбили на берегу Огурцовой реки. В парке имелся маленький театр, где в это воскресенье должно было состояться представление. Поэтому всю неделю музыкант Гусля и поэт Цветик репетировали свои номера, а художник Тюбик рисовал декорации. Однако сегодня по понятным причинам Гусля на репетицию не пришел. Проходя мимо театра, Незнайка заметил Тюбика и Цветика. Они сидели на скамеечке и нежно обнимались.
— Хочешь сказать, ты не изменял мне с этим мужланом Гуслей? — нервно спросил художника Цветик.
— Ну что ты, сладенький мой, я люблю только тебя. И как тебе только такие гадкие мысли в голову приходят, противный! Ну иди же сюда, моя сахарная попка, — ласково сказал Тюбик, расстегивая поэту ширинку и опускаясь перед ним на колени.
— Да, Тюбик, да! А потом возьми меня сзади!!! — застонал Цветик. В этот момент из-за кустов появился бухой в сисю, заблеванный бомжара Сиропчик, одетый в какие-то мерзкие, вонючие лохмотья. Качающейся походкой он подошел к урне, стоявшей рядом со скамейкой, и выудил оттуда бутылку, на дне которой еще оставалось немного пива. Отточенным движением руки Сиропчик опрокинул в себя остатки пенистой жидкости, смачно рыгнул и положил бутылку в авоську.
— Фуууу! Какая мерзость! — закричал наблюдавший эту сцену Цветик, картинно закрыв лицо руками.
— Хуй соси, пидор вонючий! — ответил Сиропчик и еще раз рыгнул.

Незнайка решил не вмешиваться в столкновение богемы с пролетариатом и поспешил к дому Знайки. Тот жил на холме, в стороне от остальных коротышек и целыми днями сидел за компьютером. По его словам, он занимался программированием для высокопроизводительных многопроцессорных систем, но среди малышей ходили слухи, что Знайка — крутой хакер. Дверь дома оказалась не заперта, и Незнайка зашел внутрь. Он поднялся по лестнице на второй этаж и уже собирался было проорать матерное приветствие, как вдруг услышал стоны и громкий шепот. Осторожно заглянув за угол, он увидел Знайку, который стоял перед компьютером без штанишек и яростно мастурбировал, глядя на монитор. Там уже на две трети загрузилась порнографическая картинка, изображавшая привязанного к стулу коротышку в наморднике, на которого мочилась голубоглазая малышка. («Да это же Синеглазка!», — прошептал сам себе Незнайка, вспомнив свои приключения в борделях Зеленого Города). Синеглазка была одета в кожу и держала в руках семихвостную плетку.
— Да! Да! Унижай меня, издевайся надо мной — стонал Знайка, ожесточенно дергая свой член, — втыкай в меня иголки, корми своими фекалиями, порви мою попку наждаком. Внезапно он прекратил свои манипуляции, поправил на носу очки и, подойдя к шкафу, вытащил оттуда большого полуразложившегося кузнечика. Знайка с трудом затащил его на кровать, пристроился сзади и начал напевать «Представьте себе, представьте себе — никак не ожидал он. Представьте себе, представьте себе — такого вот конца!», совершая при этом возвратно-поступательные движения тазом.
— О-о-о, когда же сбудется моя мечта, и я смогу накакать в красивую голубую шляпу Незнайки! — закричал Знайка во время оргазма. «Да-а-а», — подумал Незнайка осторожно отступая к выходу, — «Лучше к этому фрику не соваться, совсем ему электронами мозги повышибало».

Выйдя из дома, Незнайка тут же наткнулся на Пилюлькина с Винтиком, которые судя по всему уже утрескались по самые бакенбарды. Они сидели в старом мотоцикле с коляской, одетые в нацистскую форму. Расположившийся в коляске невменяемый Винтик к тому же держал в руках немецкий «Шмайсер». Пилюлькин подошел к Незнайке, ткнул в него пальцем и, вращая безумными глазами, сказал на ломанном русском:
— Малшик, ти есть показывать нам, где тут у вас аптек со всякий лекарства. За это ти получивать мнего-мнего живачка! Скосив глаза, Незнайка заметил изуродованные трупы Гусли и Шурупчика, которые были привязаны сзади к мотоциклу. Незнайка мгновенно оценил ситуацию и принял единственно верное решение: он побежал изо всех сил на другую сторону улицы. Вслед ему понеслись длинные очереди из шмайсера и крики:
— Этот мальчишка есть дрянной партизанен. Нас предавать, обер-фюрер! Ми есть ехать на точку к Торопыжка, а потом обратно в больница мучивать и питать маленьких девачик.

Незнайка забежал в подъезд ближайшего дома, спрятался за угол и попытался отдышаться. Сердце бешено колотилось, и его чуть не хватил удар, когда входная дверь скрипнула, и раздались чьи-то шаги. К счастью, это оказалсь Кнопочка. Она не заметила спрятавшегося Незнайку, прошла мимо и стала подниматься по лестнице, звонко цокая каблучками. Незнайка хотел было уже окликнуть ее и напроситься в гости, как вдруг входная дверь снова еле слышно скрипнула, и в парадную вошел Молчун. Это был очень тихий, миролюбивый коротышка, который всегда со всеми соглашался, никогда не дрался и вообще вел себя очень хорошо. Глаза Незнайки уже привыкли к темноте и он разглядел, что Молчун держит в руках большой окровавленный топор, а лицо его оскалилось в хищной ухмылке. Молчун быстро догнал Кнопочку и со всего маху всадил в ее спину топор. Увидев как малышка упала на заплеванный пол, коротышка гаденько засмеялся, потирая потные ручки, и принялся рвать на Кнопочке платье.
— Ну что, недотрога, позадирай теперь свой носик. Думаете Молчун лузер и никто ему не дает? Сейчас еще посмотрим кто кому не даст! С Незнаечкой, значит, шашни водишь — ну так я и до него еще доберусь. Получит он у меня бензопилой по зубами. — яростно шептал Молчун, расстегивая ремень на штанишках. Незнайка не стал дожидаться, чем закончится страстный монолог Молчуна, и выбежал на улицу.

Во всем Цветочном городе теперь он мог пойти только в два места: к добродушному Пончику или к Ромашке, которая в Незнайке души не чаяла. Отправляться домой было опасно — обсаженный Пилюлькин так крепко вжился в свою нацистскую паранойю, что наверняка наставил там повсюду противопехотных мин и растяжек. Как бы в подтверждение этой мысли откуда-то издалека донеслась стрекочущая очередь из шмайсера, женский крик и шлепок упавшего с большой высоты тела. Незнайка отбросил лишние сомнения и побежал к Пончику.

Накрашенный Пончик стоял перед зеркалом в черных чулках и бюстгальтере, когда к нему домой вломились Знайка с Пилюлькиным. Нацистскую униформу Пилюлькин сменил на кожанку чекиста. У Знайки же на лице красовался живописный след от кирзового сапога.
— Ты чего, жиртрест, под Цветика косишь, — осведомился Пилюлькин и, не дожидаясь ответа, вырубил Пончика ударом приклада.
— Не бейте его! Он хороший! — закричала незамеченная новоявленными чекистами Ромашка, которая до этого тихо сидела на диване. Знайка бросил на малышку плотоядный взгляд и громко сглотнул, заметив, что к ее поясу пристегнут большой фаллоимитатор. Пилюлькин же сразу взял ситуацию под свой контроль:
— Значит так, Ромашечка, я не знаю чем вы тут с этим недобитым буржуем занимались — это у тебя наш проверенный товарищ Винтик из НКВД в своем гараже выяснит. Он как раз сегодня пропавший паяльник нашел. Нам другое сейчас важно: поступила информация, что сюда направляется враг мировой революции, оранжево-голубая контра Незнайка, и у товарища Знайки по этому поводу есть кое-какие соображения…

— А почему Пончик все время молчит? — спросил Ромашку Незнайка, отхлебнув горячего чая. Вот уже десять минут он пытался обсудить с Пончиком последние события, но тот лишь лежал мешком в кресле и беспрестанно улыбался беззубым окровавленным ртом.
— Да он к стоматологу сегодня ходил, устал очень. Не мешай ему — пойдем лучше в соседнюю комнату, развлечемся немного, — позвала Незнайку Ромашка, которая уже успела облачиться в костюм медсестры. В соседней комнате она уложила его на кровать и достала из шкафа большую клизму — это была их излюбленная игра. Затем Ромашка приковала Незнайку наручниками к спинке кровати, а его ноги связала веревкой.
— Готово! — громко крикнула она после всех этих манипуляций.
— Ну что, товарищи, разберемся с этой белогвардейской контрой. Уничтожим, так сказать, как класс! Мне тут как раз революционно настроенные товарищи из Сайгона экспериментальный препарат презентовали. — ухмыльнулся появившийся из-за угла Пилюлькин. В одной руке он держал раскаленный утюг, а в другой — шприц, наполненный чем-то розовым.
— Товарищ комиссар, а можно я возьму его шляпу? — тихо спросил Знайка и, получив разрешение Пилюлькина, тут же куда-то убежал с этим предметом гардероба.
— Сме-е-ерть! — тихо шипел полуразложившийся, зеленоватый зомби Гусля, размахивая заточенной с одного конца флейтой и постепенно подбираясь все ближе и ближе к Незнайкиной заднице. Но Незнайка не смотрел ни на кого из этой разношерстной компании — его взгляд был намертво прикован к зубьям работающей бензопилы, которую держал в руках улыбающийся Молчун.

Часть 1. Карлсон, который живет на крыше
Карлсон любил Малыша, а Малыш любил Карлсона. Они встретились под хмурым стокгольмским небом и их судьбы переплелись, как шнурки завязанных в пьяном угаре ботинок. Они были неразлучны, как Ромео и Джульетта, Бони и Клайд, Синус и Косинус, Чупа и Чупс. Hежное, трепетное гомосексуальное чувство навсегда соединило их души, сердца и тела. Красавец мужчина в полном расцвете сил и худосочный ребенок встретились и полюбили друг друга в краю суровых фьордов и жирной, пахнущей нефтью, селедки.
Эта история началась, когда наказанный извергами-родителями Малыш сидел один в своей комнате. Крупные детские слезы капали в тетрадку, где он должен был десять тысяч раз написать Я больше не буду заниматься онанизмом, пока мой брат делает уроки . Размытые его слезами слова расплывались в огромные фиолетовые чернильные пятна. Пятна эти, если долго смотреть на них, приобретали причудливую форму. Доктор Фрейд мог бы рассмотреть в них Джузеппе Паганини, совершающего половой акт со своей скрипкой, Алиса — жующего огромный мухомор Шляпочника. В этих чернильных пятнах прятались стада Белых Кроликов, Смерть со старинным будильником в одной руке и тостером в другой, корова, прыгающая через луну, и играющий на медной губной гармошке Майкл Джордан. Все зависело от фантазии наблюдателя и степени его наркотического опьянения.
Тихое жужжание раздалось за окном и Малыш оторвал наполненные слезами глаза от тетради. Толстый, неопрятный мужик с крашенными грязными волосами летел вдоль здания и воровато косился на открытые окна. Hа нем были желтые, в зеленую клетку штаны и порванная на волосатой груди майка, которая в своей прошлой жизни была скорее всего белого цвета. Hу, может быть, чуть-чуть сероватая. Руки по локоть были испачканы чем-то красным. Из его копчика торчал ржавый пропеллер на одной из лопастей которого было выгравировано слово Мальстрем . Мужик окинул Малыша равнодушным и одновременно презрительным взглядом и хотел уже было пролететь мимо, но заметил лежащие на столе две кроны и стоящую на полке недопитую бутыль портвейна, принадлежащую Hиссе — старшему брату Малыша. Счастливая улыбка майским солнцем осветила опухшее лицо. Круто спикировав, он влетел в комнату, сделал переворот в воздухе, нашинковав при этом своим винтом любимую канарейку мамы Малыша тонкими, аппетитными ломтиками, схватил с полки портвейн и плюхнулся толстой задницей на стол рядом с мальчиком, подмигнул ему и опустошил бутылку одним глотком.
-Меня зовут Карлсон. Без пизды. — произнес он громко рыгнув. Малыш сидел и удивленно смотрел на него. Грязной рукой с обкусанными ногтями мужик сгреб деньги и положил их к себе в задний карман.
-Деньги детям не игрушка — пояснил свои действия Карлсон — Пойми, юноша, я забочусь о твоем моральном облике. Теперь ты не сможешь приобрести наркотики, не сможешь заразиться сифилисом от портовой шлюхи и не умрешь от рака легких потому, что тебе неначто будет купить сигареты. Ты мне потом только спасибо скажешь — добавил он, обеспокоенный молчанием Малыша.
-Дяденька, почему у вас руки в крови? — спросил Малыш.
-Hе ссы, малец, это варенье. У меня на крыше дохуя варенья. Там стоят ульи, в которых живут сахариновые пчелы. Они целый день летают по Стокгольму, пожирая недоеденные торты, булочки и кексы, а потом вырабатывают варенье. Пять тысяч банок в час.
-Hе может быть — усомнился Малыш.
-Бля буду, провалиться мне на этом самом месте — утвердительно ответил Карлсон, включая на всякий случай мотор. Hе то, чтобы он верил, что провалиться — просто Карлсон очень часто врал и его за это очень часто били ногами, предметами мебели, а иногда даже и спортивным инвентарем. Когда ты маленький, толстый и с циррозом печени, помочь в такой ситуации может только мощный пропеллер и умение быстро набрать высоту.
-А ты мне покажешь сахариновых пчел? — с надеждой спросил Малыш. Увидев, что он имеет дело с полным лохом, Карлсон расслабился и заглушил движок.
-Может быть, может быть — жеманно промолвил он — А нет ли у тебя чего-нибудь выпить? Я имею ввиду — бухнуть, нахуяриться и устроить большое веселье.
-Я сейчас схожу посмотрю в кладовке — И Малыш пошел к двери.
-Заебца — проорал ему в вдогонку Карлсон — тащи все, что найдешь.
Через некоторый промежуток времени — не настолько большой, чтобы солнечный свет успел достигнуть видимой границы космического пространства, но вполне достаточный для того, чтобы Карлсон успел выжрать в доме все спиртное, купленное папой Малыша на заработанные тяжелым трудом шведского механизатора-осеменителя деньги, опьяневший толстяк медленно поднялся из пахучей лужи блевотины. Глаза Карлсона игриво блестели. Волосатой рукой он ухватил малыша за розовую попку.
-Давай поиграем в паровую машину — с трудом ворочая языком предложил он Малышу.
-А это как? — поинтересовался наивный мальчик.
-У бля… Ахуительно! Сейчас я покажу тебе поршень — Карлсон расстегнул ширинку и снял поношенные, порванные в промежности штаны.
Часть 2. Малыш, который живет в подвале
-Интересно, что скажет мама, когда увидит канарейку?
-Hу — Карлсон поправил запачканные спермой штаны — скажи ей: хуйня, дело-то житейское, как вздрочнуть пару раз. Пусть приготовит из нее тефтели.
-Ладно — согласился Малыш, — а что такое Мальстрем ?
-Блять, так звали моего покойного дедушку, уебок. Hе смей трогать его светлое имя. Он сражался за Родину на фронтах первой мировой войны и трагически погиб, когда его забили до смерти газетой, приняв за огромную навозную муху — Карлсон смахнул набежавшую мутную слезу — Hу ладно, запиздился я сегодня чото, пора и уебывать. Бывай Малыш.
Он вылетел в окно, грациозно виляя огромным толстым задом, а Малыш еще долго стоял и смотрел ему вслед.
Мама очень расстроилась, увидев трупик своей любимой канарейки. Папа и Hиссе очень расстроились, увидев, что абсолютно все спиртные напитки в доме выпиты и исчезла вся наличность. Сестра Малыша очень расстроилась, когда узнала, что пухлый педераст улетел вместе с ее косметичкой. Малыш посмотрел на них чистыми глазами, цвета голубого весеннего неба, развел руками и сказал:
-Да хуйня, дело-то житейское, как вздрочнуть пару раз.
Его били сильно, но не долго, потому что любили его. Он кричал: «Это Карлсон!» , но никто не верил ему. «Кто много пиздит, у того нос перебит» — приговаривал братец Hиссе, и бил Малыша по лицу обутой в лыжный ботинок ногой.
Потом родственники отвели его к психиатру. Это был лысый и потный старичок по фамилии Линдгрен. Он внимательно выслушал Малыша и запер его в своем подвале, где мальчик провел восемь лет и умер от бесчеловечных опытов, которые проводил над ним старый извращенец. Психиатр Линдгрен написал про Малыша и Карлсона детскую книжку, но из коммерческих соображений исказил правду и добавил туда свою любовницу — медсестру Фрекен Бок. Папа Малыша упал с табуретки, когда осеменял очередную корову, и был затоптан ею. Мама, так и не оправившись от смерти своей канарейки, пристрастилась к спиртному и скончалась от алкогольной интоксикации. Hиссе изнасиловал свою сестру, убил, расчленил на десять тысяч маленьких кусочков, расфасовал их в конверты и рассылал по всей Швеции пока не умер от передозировки наркотиков.
Карлсон жив и сейчас. И если, сидя у окна, ты услышишь тихое жужжание мотора, знай — педерасты рядом. Ахтунг!

Приходит эта сцука домой и говорит мне таким блятским голосом: ‘Милый, чо я купила — ты ахуйееш’. Ага, думайу, так сразу и ахуйел, как же, апять небось гамна какого-нибуть купила. А она прадалжайет, а в голосе прям мёд: ‘Я такуйу приблуду купила — у тебя стайать будет как у мальчика’. Да пашла ты нахуй, у меня скарее на мальчика встанет , чем на тебя! Сама жри свайу виагру, я нах не йобнулся — стояк симулиравать. Лучче купи мне резинавуйу бабу, а ты меня заибала уже нах, скока можно — тока с тобой и с тобой. Тут сцучка апять голос падайот: ‘Зайди-ка в спальню наминутку’. Ну хули, што делать, пашол. Захожу я в спальню и АХУЙЕВАЮ ! ЙОПТВАЙУ ! Стаит спиной ка мне незнакомайа пездатайа тёлка с длинными прямыми валасами такими пакрашенными. ГОЛАЙА НАХ! Бля я вазбудился — просто мгнавенно! Член мой пачуйял, сцука, свежак — хуяк встал как столб. Кароче падлетайу к ней, одной рукой стаскивайу с себя дамашний трусняк, другой шарю па ейо жопе. Снял трусы, нагибайу ейо раком и начинайу йаростно пялить! Руки на ейо бёдрах, а сам — ФТЫКАЙУ, РАЗ, РАЗ! А она только стонет. После серии агрессивных фрикцый я нагнулся чтоп павадить па ейо сиськам,саски пакрутить, схватил их — что за нахуй ! Блять, думайу, ети сиськи ж мне знакомы, такие маленькие и висячие как ушы спаниэля нескоро пазабудешь. Блять, думайу, так веть ето она! ДА ПОШЛА ТЫ НАХУЙ ! Вытащил я сваего багатыря, а он казёл, нет чтоп упасть — как выдаст мощьный паток спермы ей на спину. И еще , и еще. Кароче, кончил я нихуйово. Эта сцука встайот, паварачиваецца ка мне — ну так и есть, ПАРИК прикупила. Блять, и я павёлся ! Нахуй ты йего купила, говорю, бабло, чтоль девать некуда ? Ахуйела, я ищо за трупку мабильную не заплатил, а ты на фсякуйу хуетень бабасы тратиш. А она мне и гаварит, дескать — ето как рас ради таких незабывайемых маментоф. Йопт, думайу, а веть точно! Теперь у меня в доме как бы две бабы пайавились — в парике адна, а бес него савсем другайа. И если в працессе йебли не сматреть в лицо и нетрогать сиськи руками, то можно савсем нихуйово аттягивацца иногда. Бля, абрадовался я, думайу — надо ето атметить. Не каждый день незнакомку в присутствии жены ибёшь. Пад душем быстренько апаласнулся, она тем временем на стол сабрала. Кароче на радостях наибенелся я вотки с пифком нихуйово. Как-то быстро наибенелся и говорю ей: ‘Надевай парик снова’. А она и рада, сразу йего нацепила, разделась и ка мне. Я ейо стал хватать за пезду и сиськи, и чо-то мне в голову йобнуло — пашли , говорю, в туалете паибёмся. Ну хули, пашли. Закрыли унитас крышкой, она фстала на калени — и панеслось! После етого спантанного савакупленийа я завалился спать. Ночью прасыпайусь, чуствуйу — пездец срать прибило. Бля, думайу, не данесу нах! Вприпрышку панёсса к ачку, влетел — даже неуспел свет включить, и сразу стал высирацца. Бля, срал — дальше чем видел. Анус просто наизнанку выварачивался нах. Пашарил рукой — хуяк бумаги нет, кончилась. А у меня дресня па ляжкам течёт. И на мне — даже майки нет. Бля, шарю рукой — чуствуйу тряпка махнатайа какайа-то на бачке лежыт. Я ейо недолго думайа схватил и стал аптирать жопу и ляжки. Хуйня, думайу, зафтра она пастирайет. Вытер, паднялся с ачка, включил свет. ЙОБАНЫЙВРОТ! Париком жопу вытер! Уставился я на абосраный парик , чо-то у меня к горлу падкатило , и блять меня как вырвет ! И апять блять в парик! Пездец, стаю весь перемазанный гавном, блевотой, в измазанных руках — парик. Куда йего, думайу ? Блять, нихуя не сабражая кинул йего в унитас и спустил воду. Потом пошол в ванну, немного абмылся, и отправился спать дальше. А про то, как эта сцука пашла утром пасцать и нашла в унитазе парик, и как она меня тыкала им в майё ибало, пытайясь меня дабудицца — нихуя не напишу. Песдец, и так сплашнойе униженийе. А вапще, перцы, саветуйу — купите жене парик! Гуманная цена за такой апгрейд и к тому же пара недель удавольствия гарантирована. Ура нах! Фсе за париками !

Здраствуй дарагайа маиму серцу Катя!

Пишет тибе пака незнакомый мущина. Дело ф том, что идейа написать тибе письмо сазрела в майей галаве очень давно. Я уже хател выйаснить твой дамашний адрес, чтоп отправить вестачку, но ф паследний мамент передумал. Я претставил, скока азабоченных уйобкоф мужыкоф пишут тебе интимныйе письма и атказался ат этой затейи. Ты веть их врятли читайеш, правда? Кстати, а тебе никогда не прихадили письма с лжывыми абищанийами жыницца и падписанныйе типа — Хмель Сибирский или Базан или Пробежий? Если прихадили — выкини их скарее нахуй в окно! Это настайащие падонки, беспезды чесное слово! Они гордо именуйут сибя ситевыми писателями ниибацца, но на самом деле они нихуя ничево талкового не пишут, тока матеряцца матом пастайанно. А между прочим я сам тоже ситевой писатель и пишу разныйе прийатные расказы но нибойся они бес мата. Йа матом никагда ниругайусь патаму что я очень васпитаный, ф чом ты сможеш убедицца при нашей личной фстрече. Один хуесос мой знакомый написал письмо в газету Аргументы и Факты. Йа такуйу хуйню прессу не читайу, паэтому низнаю — напечатали йего письмо или нет. Он там писал что если у тебя ухожэнайа пися, то он бы тебя выйебал паимел. Катя, не слушай никово! Йа сагласен тебя иметь, даже йесли твайа пися сафсем зарошшая валасами до жопы анального атверстия. Йа сам буду ухажывать за твайей писей и снаружи и внутри, регулярно ейо падбривать и к тамуж я бальшой любитель «лизнуть тваражку». Паняла намёк? Катя, я буду лизать твайу киску! Небось твой нынешний сажытель(па слухам багатый инастранец) не делайет тебе такойе? Видимо врятли, только может паводит слеганца па сиськам и ляшкам и сразу давай тебя хуярить любить. А тебеш небось тоже ласки хочецца, даром что ты уже старовата. Выглядиш ты ахуенно классно, хоть тебе вроде под 40. Но мне похуйу фсе равно скока тибе лет, йа сматрю на тибя на экране и пастайанно вазбуждаюсь. Интересно, сиськи у тебя до сих пор сами стайат или ты носиш паддержывайущие лифчики? Если тебе неприйатно можеш не атвечать, но луччеп ты атветила, так как от тваиво атвета зависит фстретимся мы или нет к нашей абаюдной радости. Нимного о себе. Я очень сексуальный мущина, к таму ж мне фсегда хочецца ибацца занимацца любовью. Я хочу тебя, Катя! Паверь, я гараздо лучче в сексуальном плане тваиво нынешнего сажытеля. Не бойся, па атнашенийу к женщинам у меня самые нивысокие требования — лиш бы еблась давала. Единственнойе условийе — я очинь люблю чтоп мне сасали делали минет. Паэтому даже если ты не берёш в рот у сваиво йобанова инасранца (извени за каламбур) то у меня тебе придёцца брать в рот мой хуй маиво тигрёнка. Не бойся, это не пративно, а для меня даже очень прийатно. К тамуж я йего мою кагда хажу в баню па пятницам, а залупу голофку — асобенно тщательно. Что касайэцца фкуса канчины спермы — то мне множество разных баб гаварили что она прийатна на фкус и запах. Асобенно ейо хвалили минетчицы индивидуалки сo Скарасной. Что бы тебе ищо написать о сибе? А, забыл — я ищо никогда не ибался не был с женщиной, патаму что я дефственник и биригу себя для тебя, Катя! Чтобы не здохнуть от секцуального перенапряженийа, в ажыдании нашей фстречи мне приходицца все время драчить мастурбиравать разглядывайа в интернете фатаграфии разных женщин. Асобенно мне нравяцца фотки на каторых изображыны женщины, которыйе ибуцца дилдой удавлетворяйут себя вибратором. Катя, а у тибя есть вибратор? Нибойся, кагда мы фстретимся, он тибе непанадабицца, если только для ебли в жопу анальных утех. Дело в том, что мне не нравицца ибацца в анал, патаму что это мне напаминайет пидарасоф голубых. Лучче мы тваю дилду падарим тваиму хахалю — пускай он ей играйецца! Можеш даже пасаветавать снять ему дамашнее видео — как он этой дилдой в сраку ибёцца трёт свой анус. А мы с табой потом будем прасмаривать эту запись и смейацца дружелюбно. Кароче, Катя, давай фстретимся. Я абещаю тибе свайу беззаветнуйу любофь, пастайанный стаяк пастайанную эрэкцыйу и готовность к палавым забавам. Жду.

PS Извени, что много ашыбок — йа очень валнавался. А белыйе пятна на письме — это ат сгущонки, йа патом чай пил.


Дорогой Дедышка Мороз! Ты, наверное, не привык получать письма в такой день, второго января. Но я хотел бы прояснить некоторое недоразумение, которое произошло между нами. В начале прошлого месяца я написал тебе письмо, в котором попросил у тебя красный Феррари, Памелу Андерсон с её силиконовой пеcдой, пару сейфов с наличкой и большую яхту. В течение всего года я учился как сумасшедший, у меня были лучшие оценки не только в классе, но и во всей школе. Честное слово, никто вокруг не вёл себя лучше, чем я, с родителями, братьями, друзьями и соседями. Я постоянно бегал в магазин, и два раза даже перевел старушку через дорогу. Не осталось ни одного хорошего поступка, который я бы не сделал. И какого хуя ты принёс мне эту ёбаную трещотку, пизданутый свисток и пару потных носков? Что ты о себе возомнил, пухлый пиздюк, разводя меня весь год и оставив эту кучу дерьма под ёлкой? И, как будто издеваясь, ты принёс столько подарков этому ублюдку, который живёт в соседнем доме, что этот уебан даже не смог войти с ними дверь? Так что даже и не думай в следующем году засунуть свою толстую вонючую жопу ко мне в окно! Я отъебу тебя прямо там, я закидаю камнями твоих сраных оленей, так что они разбегутся и тебе, бородатый гнойный пидор, придётся пиздовать пешком на свой ёбаный Северный Полюс, прямо как мне из-за того, что ты не подарил мне эту проклятую красную Феррари!!! Пошёл ты НА ХУЙ, Дед мороз!!!! В этом году ты узнаешь, насколькплохим я могу быть, ты жирный гондон, вонючий старый козёл!!! Всегда твой, маленький ВИП.